Выстрел по солнцу. Часть первая - Александр Тихорецкий

– И? – Ленский подался вперед, Силич замер с бутылкой в руках.

– И все, – Журов пожал плечами. – А разве этого мало? Резкий скачок, и затем – мощнейший всплеск энергии. Словно прошла какая-то реакция. А затем – тишина, будто ничего и не происходило. Вакуум эфира.

– И что это все значит? – хмурясь, спросил Силич. Он поочередно смотрел на друзей, словно пытаясь угадать их мысли.

Журов опять пожал плечами.

– Мы видели трансформацию времени в энергию, только и всего.

– Метаморфоза времени? Ты хочешь сказать, что… – Ленский осекся.

– Выходит, что так, – кивнул невозмутимый Журов. Кивнул и замолчал, притихший, неподвижный, словно испуганный собственными словами.

Ленский откинулся на спинку кресла. Мысли, шальные, суетливые, заторопились в голове. Вновь перед глазами мелькнули события прошлого, точно такая же ночь, будто полоска экватора, разломившая жизнь на «до» и «после», точно такие же неожиданные, дерзкие откровения. Все это закружилось в безудержной карусели, и одна мысль, самая смелая и яркая, опередила остальные: неужели?

Он снова и снова ловил взгляд друга, ускользающий, уносящий с собой смутные проблески истины, вновь погружался в волны тревог и сомнений. Он чувствовал, как призрак мечты, родившейся той самой ночью, вновь возник между ними, близкий, ослепительный, манящий…

Почему же они молчат, почему избегают глядеть друг на друга? Неведомый страх парализовал их души, сковав восторг триумфа, удержав готовые слететь с языка слова. Неужели?

Один Силич не разделял подавленного напряжения друзей, его так и распирало от возбуждения. Недоверие боролось в нем с нетерпеливым, почти детским ожиданием чуда, и лицо его, словно зеркало души, попеременно отображало калейдоскоп чувств. Он, и хотел, и боялся поверить в услышанное, балансируя на грани скепсиса и гордости, на всякий случай, держа наготове маску безразличия. Наконец, он не выдержал.

– Так это что, мы машину времени придумали?

Журов, наконец-то, позволил Ленскому поймать свой взгляд, в глазах его мелькнуло торжество. Не отводя взгляд, он снисходительно бросил Силичу:

– Бери выше, мы видели ее в действии!

Ленский улыбнулся и покачал головой.

– Эй, друзья мои, у вас все в порядке? – осторожно осведомился он. – Вы что, фантастики начитались?

– Да какая, к черту, фантастика! – Журов ударил себя кулаком по колену. – Я вам говорю: то, что произошло у вас в студии, было не что иное, как реакция высшего порядка. Время прекратило свое движение! Прекратило, и все! Вот шли часы, шли, шли, а потом – раз, и остановились. Почему? Не знаю. Наверняка, это связано с изменениями в судьбе нашего очередного гостя. Такая карусель метаморфоз. При этом наблюдался невиданный доселе выброс энергии. Можете эти слова зафиксировать, я готов подписаться под каждым из них!

Наступило молчание. Ленский улыбался, разглядывая свой бокал, Журов сверлил его назойливым, вызывающим взглядом.

Первым нарушил тишину Силич. Недоверие его окончательно растаяло, оставив место воодушевлению, он едва сдерживал радость.

– Юр, так, все-таки, было что-то? И как это произошло?

– Это ты у него спроси, – кивнул на Ленского математик. – Сейчас одному ему известно, что там у него произошло.

Силич повернулся к Ленскому. Он уже понял, что между друзьями – что-то вроде размолвки, и сейчас лихорадочно искал маску, под которой будет легче преодолеть эту неожиданную преграду.

– Жень, ты не молчи, – он заговорил осторожно, просительно. – Ты, если там чего было, мне лучше расскажи, а то я могу с ума сойти от волнения. Знаешь, как я в историю хочу войти? Стать одним из изобретателей машины времени – представляешь, какая слава, почет? Я об этом с детства мечтаю.

Ленский окинул его ничего не выражающим взглядом. Силич смущенно кашлянул, потом неожиданно обратился к Журову:

– А что дальше было, наука?

Тот немного смутился:

– Сразу после того, как игра закончилась, приборы заработали снова. И со временем – тоже все стало нормально. Но, только ровно с того самого места, где пропал предыдущий сигнал. Около трех минут – как не бывало.

– Так что, Жень? Что там случилось? – Силич снова смотрел на Ленского, и теперь в глазах его мелькнуло выражение обеспокоенности.

Неожиданно Ленский почувствовал что-то вроде злорадства. Что, Слава, испугался? Что ж ты не боялся так, когда гостей обыскивал? Привыкли все к тому, что Ленский неуязвим, что его, хоть, с небоскреба сбрось, он все равно на все четыре лапы приземлиться. И теперь, когда едва его не угробили, все равно, и не думают спохватываться. Снова им что-то нужно, снова гвоздем в рану лезут.

Он ответил Силичу вызывающим взглядом. «Хочешь знать, что случилось? Чуть не убили меня, Слава. Ты что, не видел?»

Он вовремя остановился, лишь чудом сдержав готовые слететь с языка слова. Только бы промолчать. Только бы не ляпнуть что-нибудь невзначай. Молчать легче, гораздо труднее разговаривать, пряча мысли. Что ж, будем держать паузу до последнего. Да и тошно от всего этого. Нельзя, невозможно обсуждать вещи глобального масштаба, используя форму этакого приятельского трепа, пересыпанного жаргонными словечками.

Тем временем, Силич подсел к Журову, приблизившись на конфиденциальное расстояние, о чем-то заговорил. Их реплики, мимика были похожи на фигуры замысловатого танцевального конкурса, в котором участник, нарушивший правила, выбывает. И они двигались в строгом коридоре этих правил, боясь оступиться, нарушить хрупкое равновесие взаимных интересов.

Ленский слышал их приглушенные, как у заговорщиков, голоса, и тяжесть, сдавившая грудь, наконец-то, отступила. Что ж, жизнь наша – переплетение фарса и трагедии, важно только не запутаться в них, не растерять по дороге чувство юмора.

Неожиданно Журов посмотрел Ленскому прямо в глаза.

– Жень, будет лучше, если мы все перестанем ходить вокруг да около…

Ленский молчал, неожиданное упрямство завладело им. Силич вскочил, уперев руки в бока.

– Жень, ну так если для дела надо! – в его голосе послышалось возмущение, впрочем, такое же наигранное, как и чуть раньше у Журова. – Неужели ты думаешь, что мы это просто из интереса?

Ленский вздохнул, отвел взгляд, всем своим видом показывая невозмутимое спокойствие.

Силич подошел, склонился над ним, заговорил вкрадчиво и примирительно.

– Жень, ну что там было? Как всегда, речка? Или что-нибудь поинтереснее? Ты же сам мне признался, что стоящее было.

Ленский встал, налил себе коньяку, демонстративно отпил из бокала. Теперь уже не выдержал Журов.

– Женька! – он и не пытался скрыть волнение. – Кончай трепаться! Ты, хоть, понимаешь, что произошло? Ты понимаешь, что сегодняшнее происшествие – ключ к небу? Сегодня вечером ты проник во время! Тебе, единственному из людей, наконец-то, удалось обвести Богов вокруг пальца! Ты – Гагарин! Нет, ты больше, чем Гагарин! Ты – все Гагарины, все первопроходцы, все естествоиспытатели планеты, сложенные вместе! Понимаешь? Время, вместо того, чтобы бежать, как обычно, в неизвестном направлении, остановилось и отдало свою энергию! У тебя в голове – самая настоящая машина времени, понимаешь ты это или нет! Теперь ты – главная надежда человечества! Жень, без шуток, как ты это сделал?

Ленский поставил бокал на стол, посмотрел другу в глаза. Только сейчас он понял, как все они смешны, смешны и нелепы в своем стремлении изменить неотвратимое.

– А почему ты думаешь, что это сделал я?

– Интересно, а кто еще? – Журов картинно всплеснул ладонями. – Показания считывались со всех находящихся в комнате, но те, о которых идет речь – сняты с тебя!

Он подошел к креслу Ленского, присел, заглянул ему в глаза.

– Жень, поверь, это очень важно. То, что мы делали до сих пор, по сравнению с этим – игрушки.

– Ты каждый раз это говоришь.

– Нет, – Журов покачал головой. – Отныне все будет не так, Женя. Поверь мне. – словно в доказательство своей искренности, он снял очки.

Ленскому были хорошо видны его глаза, беспомощно близорукие в безжалостном свете ламп, его лицо, усталое лицо человека, которому уже все равно, для которого не осталось никакого убежища, кроме правды. Неожиданная нежность разлилась по сердцу.

– Хорошо, я скажу. Но я не понимаю, чем это нам может помочь, – он сделал паузу, словно набираясь храбрости. – Сегодня я видел человека без лица. Наяву.

Силич ахнул и шлепнул себя по ляжкам. Журов поднялся и надел очки. Лица обоих разгладились, приободрились, и Ленскому показалось, что в комнате посветлело.

– Так вот для чего ты маску стал с него срывать! – Журов шутливо погрозил ему пальцем.

– А я думал, он ему морду бить полез. – весело признался Силич. – Но, тогда это в корне меняет дело!

– Вот именно, – значительно произнес Журов.